Социальное бессознательное
О подсознании я рассказываю вам достаточно часто. И если обобщить все мои истории и догадки, то получается очень интересная вещь: подсознание одновременно выступает и как нечто гениально устроенное, которое приводит к поразительным открытиям, великим прозрениям и уникальным творческим возможностям, и, в то же время, как совершенно тупая машиноподобная система с убийственной логикой идиота и иррациональностью инициируемых поступков, которые не поддаются никакому объяснению. И, разумеется, может показаться очень странным, как оно и то же психическое нечто способно быть столь противоположным, где одно совершенно точно должно отрицать другое. Тем не менее, это так. И сегодня мы попробуем разобраться в этом великом парадоксе гениальности и помешательства, которое самым невероятным образом умеет сочетаться в природе одного и того же человека.
Для того чтобы разобраться во всем этом, можно начать с самого простого, что мы имеем, что мы осознаем и чем мы пользуемся все время, и даже тогда, когда мы спим. Это наша память. В последнее время редко можно услышать от человека, что он доволен своей памятью, а вот недовольных становится все больше и больше. Человек придумал очень много слов, чтобы объяснить, какая у него плохая память. Забыл, запамятовал, не помню, не могу вспомнить, не припоминаю. О том, как тренировать память, написаны сотни книг и тысячи статей. И это помогает в отдельных случаях, но не решает проблемы в целом. Кому-то поможет такой совет или книга, кому-то совсем другой. Но такого совета или такой книги, которая бы взяла и решила проблему памяти, не существует. Поэтому можно предположить, что будут написаны еще сотни книг и еще тысячи статей, но проблема памяти сохранится. Просто в силу того, что память человека настолько совершенна, что ее невозможно тренировать.
Как это так? – спросите вы. Молодцы, если спросите: значит, читаете внимательно. Вот вам еще один парадокс! Как можно назвать память совершенной, если мы постоянно чего-то не помним, постоянно теряем ключи, забываем поздравить близких с праздниками, не можем вспомнить простых и очевидных вещей? Но подумайте немного: если вы точно знаете, что знаете нечто, но не можете припомнить это, то разве у вас плохая память? У вас самая лучшая память в мире, и это одинаково справедливо как для тех, кто в месяц забывает одну-две важные вещи, так и для тех, кто забывает пятьдесят или сто таких вещей.
Поэтому давайте немного подумаем о такой банальной вещи, как память. При ближайшем рассмотрении память оказывается весьма не такой штукой, как о ней принято думать. Память – это умение сохранять и хранить, а не вспоминать, как мы привыкли думать. Или вы вспоминаете нужное всегда, или вы периодически забываете массу вещей, – это никак не характеризует вашу память в худшую или лучшую сторону: она совершенна в любом случае. Вам не нужно прилагать никаких усилий, чтобы запомнить все вокруг себя. Но вы хотите вспоминать, то есть получать доступ к сохраненной информации. Полагаю, что вы хотите сделать так, чтобы по первому требованию и хотению вы могли получать этот доступ ко всем тем богатствам, которые в вас имеются. Чтобы приблизиться к этому, важно понимать, где же, собственно, хранится вся наша информация, которую мы так замечательно умеем запоминать, и не столь замечательно – вспоминать. Так, где же она хранится?
Подсознание или бессознательное. Можете мне верить, или не верить, но если взять все то, что человек – всего лишь один человек, – помнит за весь свой жизненный путь от рождения (возможно, даже еще до рождения) и до настоящего времени, и перевести все это в какие-нибудь биты, байты или килобайты, то вы получите число настолько астрономическое, что число атомов, из которых состоит наша галактика, воем заплачет от обиды и ощущения несправедливости. Ибо эта цифра действительно будет грандиозной! Если перевести это в видео, то вы получили бы триллионы километров кинопленки. Если это перевести в звук, то вы получили бы миллиарды записанных CD-дисков. И когда я слышу о том, что у человека плохая память, мне это кажется, по крайней мере, очень и очень странным, ибо самый обыкновенный и ничем не выдающийся человек содержит в себе информации, из которой можно было бы написать миллион библиотек Конгресса США. Конечно, большая часть этой информации не столь значима, как всего лишь сотая часть этой библиотеки, так как могла бы представлять оцифрованную обыденность в самом простейшем ее рассмотрении. Например, только одних звуков капающей воды из крана у вас может накопиться на миллион мегабайт, или еще больше. И, тем не менее, я искренне хотел бы, чтобы вы испытали восторг и потрясение от этих грандиозных цифр, которые способно вместить наше серое вещество весом чуть более килограмма.
И если говорить о подсознании в самом упрощенном представлении, то оно и есть наша память. Это самая совершенная память, которая только может существовать: у нее нет никаких границ, она бездонна и тотальна. Жаловаться на нее грешно. И если мы чего-то хотим от памяти, то только того, как бы приобщиться ко всем этим богатствам поплотнее. К счастью, это невозможно. Почему к счастью, а не к горю и досаде, я еще скажу.
Большинство исследователей психоаналитического толка предлагали довольно подробные структуры человеческой психики, где находилось место как простому делению ее на сознание и подсознание, так и сложным конструкциям, где были всякие тени, анимы и иды. Каждая часть любой подобной структуры в идеале должна иметь довольно жестко заданные свойства. Ид полагается хотеть, а суперэго критиковать и смотреть на все с подозрением. И пока ты думаешь, что человек совершает преступление потому, что у него ид нахальное и дерзкое, а суперэго слабое и безвольное, то все хорошо. Но как только сто тысяч или даже миллион человек вдруг подрываются и бегут на войну, это уже сложно объяснить тем, что у них всех слабые суперэги. Или что у них всех суперэго разом ослабело. Поэтому мы такой ошибки не сделаем, ибо наши части психической личности – бессодержательны. Что это значит?
Множество теорий рассыпаются исключительно потому, что имеют в своем основании ложный посыл. Например, самое простое: дано – все люди добрые. Можно и наоборот: дано – все люди нехорошие. Как только этот посыл сделан, появляется часть психики, которая самым серьезным образом ответственна за это дело. Или она добрая и следит, чтобы человек совершал добро, или, напротив, зловредная и толкающая его на звериные поступки. Проблема заключается в том, что зверь может совершить акты милосердия, а тихоня – кого-нибудь погубить. И тогда природа таких поступков снова становится мало постижимой. Поэтому я вообще отказываюсь от морально-нравственных структур в психике. Их просто не существует. А существует единый командный центр, который будет каким угодно в зависимости от того, какие программы и какую мораль он усвоит в процессе своего развития. И у двух разных людей одна и та же часть бессознательного будет выполнять совершенно разные задачи. У одного – поливать цветы и заботиться, чтобы каждое живое существо осталось целым и невредимым. У другого – направлять самолет в здание, где находятся тысячи людей с одной целью: чтобы погибло как можно больше народу. Сожалею, но это так.
У каждого человека, независимо от расы, пола, вероисповедания, есть свое социальное бессознательное, которое впитывает в совокупность социальных норм, понятий, взглядов, установок, форм поведения, мировоззрения. Эта структура не устойчива тотально, то есть любое усвоенное положение референтного (значимого) общества не сохраняется навсегда, на всю жизнь. Напротив, эта структура очень пластична, податлива, подвержена влияниям и даже самовлияниям, и она может изменяться со временем, причем часто на все сто восемьдесят градусов. Хороший человек под влиянием внешнего мира может стать нехорошим, и наоборот. Я называю эту часть нашей личности именно бессознательным, а не сверхсознательным или надсознательным, то есть чем-то таким, что доминирует над сознанием. Над сознанием ничего не доминирует кроме социума, и если очень хочется придумать какое-нибудь небольшое сверхсознание, то вам проще всего назвать им сам окружающий мир, с которым человек взаимодействует.
Если посмотреть на рисунок, то можно обнаружить, что сознанию человека, о котором сложено столько легенд, отводится не так уж много места. Всего-то шапочка. Но это на самом деле правильно. В силу нескольких причин. Во-первых, вам не нужно постоянно думать о том, что хорошо и что плохо, что правильно и что неправильно, кем быть, к чему стремиться и еще тысячи других вещей. С этим отлично справляется ваше социальное бессознательное. Например, вы не будете думать час, что вам делать после того, как вы наступили в автобусе кому-то на ногу, или если вас обсчитали в магазине. Социальное бессознательное имеет или готовые ответы на эти ситуации, которые воспроизводятся немедленно, или заготовки, шаблоны, из которых ваш процессор, ваше сознание махом сложит целостную картину действия и реализует его.
Во-вторых, социальное бессознательное является цензурным комитетом, который рассматривает все внешние и внутренние сигналы на предмет их корректности. Допустим, вы очень голодны, но не бросаетесь грабить, потому как это действие противоречит системе ваших ценностей, заложенных в социальном бессознательном. Кстати, человек может не совершать или плохих, или хороших поступков просто потому, что не имеет в запасе адекватных программ, с помощью которых он мог бы реализовать эти поступки. И тот легендарный рэкетир, использующий утюг в вымогательных целях, мог бы искренне удивиться: так что им, гладят что ли?!
В-третьих, ваше социальное бессознательное является посредником между сознанием и бессознательным, хорошо понимая язык и того, и другого. Осознанные стимулы внешнего мира декодируются, переводятся в иной язык более низкого уровня, и передаются в бессознательное. И, напротив, сигналы бессознательного преобразуются в язык более высокого уровня и становятся частью сознания. Таким образом, если сознание умеет интерпретировать реальность, то социальное бессознательное умеет интерпретировать сознание. И это не точная передача сообщения, один в один, а именно его интерпретация.
И последнее, четвертое, исключительно важное и жизненно необходимое свойство: социальное бессознательное продолжает оставаться активным даже тогда, когда сознание выключено (сон, сильное алкогольное опьянение, травматизация и так далее). Человек может выполнять очень сложные действия даже тогда, когда его процессор не работает. Сон, кстати, очень хороший пример того, что значит сообщение бессознательного, которое не до конца декодировано, не переведено на язык сознания. Мы просыпаемся и недоумеваем: ну и приснится же! На самом же деле нам не снится ничего сверхъестественного: психическая деятельность человека не прекращается ни на секунду, и когда сознание спит, то наши бессознательные структуры продолжают активно взаимодействовать, решая актуальные проблемы, которые находятся в следующем, более глубоком пласте бессознательного, который называется актуальным бессознательным.
Источник
7. О социальном бессознательном
Э. Фромм был твердо убежден в том, что механизм функционирования и изменения социальных систем невозможно понять не только без анализа содержания и функции социального характера, но и без раскрытия так называемой негативной функции общества, суть которой заключается, по его мнению, в том, что любое общество с помощью специфических средств может регулировать и определять степень осознания человеком окружающей его социальной реальности. Именно поэтому такое большое внимание Э. Фромм уделяет рассмотрению роли «бессознательного» начала в историческом процессе.
Э. Фромм пытался снять покровы таинственности с проблемы «бессознательного», которая вот уже много десятилетий не сходит со страниц академических журналов по психологии и психоанализу.
Сам термин «бессознательное», по мнению Э. Фромма, «представляет в действительности некоторую мистификацию. Нет такой вещи, как бессознательное; есть только те чувства, которые мы осознаем, и те, которые не осознаем» [5, р. 106].
В психоанализе как определенной системе представлений можно выделить несколько фундаментальных положений. Во-первых, утверждение о том, что человек, хочет он того или нет, вынужден в своей жизненной практике подавлять осознание многих чувств и эмоций. Во-вторых, представление о том, что между содержанием «бессознательного» и сознанием возникает конфликт, который почти всегда вызывает невроз. И наконец, в-третьих, уверенность в том, что этот конфликт исчезает тотчас же, как только «бессознательное» достигает порога человеческого сознания.
Оставляя в неприкосновенности исходные положения классического психоанализа о «бессознательном» и о механизме вытеснения («repression»), Э. Фромм ставит задачу реинтерпретировать и истолковать их в неофрейдистском духе. Он иначе трактует содержание бессознательного и по-другому описывает механизм вытеснения.
Прежде всего, в противоположность 3. Фрейду, который считал «бессознательное» внеисторичным, антисоциальным, биологичным по своей природе феноменом, Э. Фромм утверждает, что «бессознательное, подобно сознанию, является тоже социальным феноменом» [7, р. 218].
В своей теории он главное внимание уделял «социально-бессознательному», содержание которого составляет вытесненный психический материал, являющийся не индивидуальным, а «общим для большинства членов данного общества» [5, р. 95]. Только всячески препятствуя с помощью «социально обусловленного фильтра» его осознанию членами общества, само общество при наличии определенных внутренних противоречий обеспечивает себе возможность стабильного функционирования. «Чувственно переживаемый опыт не может быть осознан, — утверждает он, — если он не смог пройти через этот фильтр» [5, р. 125]. Только то, что проникает через этот фильтр, входит в сферу сознания. К сожалению, большая часть жизненного человеческого опыта остается за его пределами, т. е. остается бессознательной.
Составными частями этого «социально обусловленного фильтра» являются: язык, логика, социальные табу. Наиболее важной из них, по мнению Э. Фромма, является третья часть, которая «не позволяет определенным чувствам достигнуть сознания и стремится вытолкнуть их из этой сферы, если они достигли ее. Она состоит из социальных табу, которые объявляют некоторые идеи и чувства неправильными, запрещенными, опасными и которые всячески мешают им достигнуть порога сознания» [5, р. 131].
Существуют чувства, мысли, которые общество, согласно Э. Фромму, стремится не допустить до осознания их человеком, имеются такие вещи, которые не только «нельзя делать», но о которых не позволяется даже думать. С точки зрения неофрейдизма, общество стремится подавить, воспрепятствовать осознанию человеком такого чувственно переживаемого опыта, содержание которого несовместимо с требованиями данного общества и грозит нарушить стабильность его функционирования. Наличие табу — специфической системы социальных запретов — помогает обществу успешно формировать такой социальный характер, который укрепляет его и в своем действии постоянно воспроизводит существенные черты этого общества. Общество не может уничтожить действия скрытых человеческих переживаний, чувств, которые имеют антисоциальную направленность, но оно может вытеснить их из сознания, что оно и делает с помощью «социального фильтра», выполняющего роль своеобразного цензора в общественном сознании. Этот постоянно осуществляемый капиталистическим обществом процесс вытеснения из сознания человека нежелательного для него опыта, согласно Э. Фромму, сопровождается наполнением сознания человека различного рода идеологическими фикциями.
Самым главным фактором, препятствующим осознанию человеком того реального чувственно-переживаемого опыта, который находится в определенном противоречии с требованиями общества, является, по Э. Фромму, страх перед изоляцией и остракизмом. Человек боится оказаться в положении, отличающем его от других, поэтому мнение толпы приобретает для него подчас большее значение, чем его собственные суждения. Санкционируемые обществом нормы и правила, разделяемые подавляющим большинством его членов, — вот что определяет, по мнению Э. Фромма, содержание и направленность социальной деятельности человека, «То, что человек часто принимает за истинное, реальное, разумное, — считает Э. Фромм, — есть не что иное, как клише, принятые в обществе, и все то, что не подходит под это клише, исключается из сознания, является бессознательным» [5, р. 137]. Но общество не может «дегуманизировать» и «репрессировать» человека беспредельно, так как «человек не только член общества, но он также и представитель человечества» [5, р. 138]. Человек боится изоляции не только от своей социальной группы, общества, но он также боится оказаться оторванным от человечества, от того родового начала, которое он несет в себе и которое представляет человеческую природу. Именно поэтому, считал Э. Фромм, общество не может полностью подчинить себе человека.
«Бессознательное» Э. Фромм по существу разделил на два вида. К первому он относит тот реальный чувственно-переживаемый опыт человека, осознание которого способно внести элементы дезорганизации в функционирование данного общества. Под этим видом «бессознательного» он подразумевал лежащие в основе социального характера социально-психологические механизмы поведения. Если бы человек капиталистического общества осознал, что жизнь его бессмысленна, что все то, чем он занимается, неинтересно и скучно, что он не имеет настоящей свободы, не может вести себя и думать так, как ему хочется, то ему было бы трудно правильно функционировать в данном обществе. Поэтому осознание человеком такого, рода чувств подавляется этим обществом.
Ко второму виду «бессознательного» он относит все то, что составляет содержание человеческой природы. Оба вида «бессознательного», согласно Э. Фромму, социальны по своей природе, так как всегда являются результатом негативной функции общества, следствием подавления обществом нежелательных для него реально переживаемых индивидами чувств и мыслей.
Осознание человеком содержания первого вида «бессознательного», по Э. Фромму, вызывает такого рода поведение, которое определенным образом дезорганизует общество. Осознание же содержания второго вида «бессознательного», которое он называет «универсальным бессознательным», вызывает такого рода активность человека, которая приводит к изменению существующей действительности и созданию общества, более соответствующего человеческой природе. Таким образом, с точки зрения Э. Фромма, содержание «бессознательного» всегда находится в противоречии с обществом.
Из неофрейдистского анализа проблемы «бессознательного» становится ясным, что потенциальные потребности человеческой природы, мотивирующие социальное поведение индивида в позитивном направлении и определяющие в целом поступательный ход истории, относятся им к «бессознательному». Сознанию Э. Фромм отводит подчиненную роль в исторической деятельности людей, считая, что оно, «представляя все социальное в человеке» [5, р. 139], насквозь фальшиво, иллюзорно и не содержит в себе ничего истинного и позитивного, отвечающего действительной природе человека. Социальное в человеке, согласно Э. Фромму, есть проклятие для него самого, все истинно человеческое заключено в его природной сущности. То, что выходит за рамки практических нужд существующего общества, в конечном счете мыслится Э. Фроммом как внеисторическое по своему происхождению, как «бессознательное» по характеру.
Оставаясь верным исходным началам классической психоаналитической теории 3. Фрейда, он гипертрофирует роль «бессознательных» моментов в человеческом поведении, возводит их в абсолют и придает им решающее значение в определении психической деятельности человека. Многообразие форм и сложность человеческой деятельности сводятся и объясняются Э. Фроммом или «универсальным бессознательным», которое выражает в отличие от фрейдовских биологических инстинктов экзистенциальные потребности человеческой природы, или бессознательными защитными психологическими реакциями, которые формируют мотивационную основу социального характера. Хотя истолкование природы «бессознательного» у 3. Фрейда и Э. Фромма различно, сущностные силы человеческого «Я» они оба представляют в виде «бессознательных», внеисторических потребностей, которые реализуются в процессе человеческой эволюции. История, по их понятиям, всецело является продуктом реализации «бессознательного».
Источник
